Тринадцать способов убить Лалабелль Рок [Литрес] - Мод Вулф

такую уродливую рубашку. Из-за этого та вызывает у меня сильнейший всплеск восторга. Когда смотрю в зеркало, я кажусь себе и чуть-чуть чужой, и той же самой, только в другой одежде.

Самую большую разницу вносят заклеенный подбородок и перевязанная рука. И, естественно, мой поврежденный глаз. Я кручу головой из стороны в сторону, изучая его в зеркале. Синяк сошел, зато осталось шероховатое пятно, которое тянется от скулы к брови. Сама радужка по-прежнему коричневая, что, как ни странно, приносит мне облегчение. Иначе я бы была копией Художницы.

Мне немного грустно вспоминать, когда я впервые разделась догола перед зеркалом: я тогда была свежей, новой, нетронутой. Единственное, что осталось неповрежденным, – это лак для ногтей цвета электрик. Вернее, то, что от него сохранилось.

Я смотрю на остатки лака, все еще цепляющиеся за мои ногти, и тут мне в голову приходит одна мысль.

– Как ты думаешь, почему они синие? – спрашиваю я у Художницы, которая стоит позади меня и смотрит на мое отражение. – В чане мои ногти были не синие.

– Может, их покрасила Лалабелль после того, как тебя достали…

Я думаю о стеклянном столе на балконе и о Лалабелль в белом махровом халате. Вспоминаю, как она крутила мои руку. Ждала, когда я проснусь, чтобы можно было рассказать мне о ее фильме. Меня передергивает.

– У тебя есть смывка для лака? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Художница. – Но у меня есть другие цвета.

Вспоминая о Попутчике в темной коже и с подводкой для глаз, я выбираю черный. Художница красит мне ногти, и у нее получается неаккуратно. Лак смазывается и попадает на кутикулы. Она работает сосредоточенно, высунув кончик языка и сведя на переносице брови. Закончив, принимается дуть на ногти, чтобы лак побыстрее высох.

– Что скажешь? – с тревогой спрашивает она.

– Идеально. – Я знаю, что пора уходить.

Я стою на тротуаре, прижимая к груди папку и деньги, которые Художница дала мне, чтобы оплатить проезд. Близится вечер, и птицы поют громче, чем обычно. Я глубоко вдыхаю теплый воздух. Когда вокруг все тихо, город пахнет хорошо. Я с сожалением осознаю, что так и не узнаю, какой была вдохновляющая цитата на сегодняшний день. Мне становится грустно, но не очень.

Я уже собираюсь тронуться в путь, когда дверь позади меня открывается. Я оборачиваюсь и вижу Художницу. Вид у нее полубезумный. Она сует мне что-то – это свободная коричневая куртка с потрепанными шерстяными рукавами и воротником.

– Вот, – говорит Портрет. – Если ты замерзнешь. Я положила в карман твои сигареты.

Я надеваю куртку. Она тяжелая, от нее пахнет краской и крепким кофе. Она мне велика, поэтому я подворачиваю рукава. Из-за моей руки мне помогает Художница.

– Спасибо, – говорю я – просто не знаю, что еще сказать. – Спасибо. Она мне нравится.

Быстро целую Художницу. Это нервный поцелуй, и приходится он на ее щеку, а не на губы. Она улыбается в ответ. Мне неловко, поэтому я откидываю волосы. Мы обе смеемся. Мне действительно пора.

До следующего Портрета ехать на автобусе. Я сижу в задней части салона, у окна, и просматриваю досье.

РЕГИСТРАЦИОННЫЙ КОД: ПРОКЛ78960613

ТИП СТАНДАРТНЫЙ (любые отклонения, косметические или иные, отсутствуют)

МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ: Шалот-стрит, «Башня», квартира 3.

КОНТРОЛЬ: Ежегодный (низкая степень риска, сидячий образ жизни)

Несет ответственность за поддержание присутствия в онлайне.

Примечание: Не прикасаться к компьютеру. Для проведения операции срочно выдвинется группа.

«Будь с ней мила, – написала Лалабелль, – ей было нелегко».

Это странное выражение сострадания и вселяет тревогу, и кажется необоснованным. Я даже не знаю, что буду делать, когда найду ее. У меня нет пистолета.

Я не представляю, какова система. Я все еще задаюсь вопросами, когда автобус высаживает меня на углу торгового комплекса.

Путешествие было долгим, поэтому здесь я совсем не чувствую себя в Баббл-сити – во всяком случае, в том городе, по которому привыкла ходить Лалабелль. Куда ни глянь – одни пустые парковки и мегамоллы с заклеенными витринами и пожелтевшими рекламами. Все это накрывает тень от эстакад наверху. Мне вспоминается фильм про зомби, в котором Лалабелль играла главную роль, – под ногами мусор и битое стекло. Я рада, что на мне практичная обувь.

Пройдя вперед, я оказываюсь рядом с лачужным городком, устроенным в том, что когда-то было многоэтажной парковкой. Я слышу музыку, вижу тени, движущиеся за листами пластика. У кого-то здесь есть телевизор, и я даже слышу обрывок диалога:

«– Как ты меня нашла?

– Письма в твоем журнале. Это, а еще учебник географии. Твоя Элизабет просто прелестна…»

Я уже думаю, что сценка закончилась, но тут раздается шум потасовки, и мужчина кричит: «Убей меня, и давай покончим с этим!»

За парковкой я вижу первый указатель. «Шалот-стрит». Может, когда-то давно это был жилой район. Может, даже целый городок, прежде чем его поглотили.

Я ожидаю чего-то внушительного – если не отремонтированного замка, то хотя бы высотки, – но оказывается, что «Башня» – это ничем не примечательное трехэтажное здание, втиснутое между закрытым мегаплексом и остатками арены для лазертага. Здание построено из красного кирпича и выглядит основательно, но оно уже обтрепалось по краям. На клочке травы перед ним ржавеет велосипед без колес. На заборе из рабицы болтаются обрывки желтой ленты. У входа три переговорных устройства, и все без именных табличек. Я решаю, на какую кнопку нажимать, и тут замечаю, что дверь приоткрыта.

Открыв ее, я вижу темный подъезд и узкий лестничный марш. Откуда-то доносится музыка, пахнет чесноком. Запах сильный, но не противный. Когда я поднимаюсь по лестнице, перила скрипят и музыка замолкает. Я вжимаюсь в стену, однако через несколько мгновений музыка звучит снова.

Чем дальше, тем у́же становится лестница. На верхней площадке я могу прикоснуться к противоположным стенам, не расставляя руки. Я щелкаю выключателем, но единственная лампочка под потолком мертва. Площадка освещается светом, который пробивается из-под двери в конце коридора.

Дверь тоже не заперта, и я не вижу в этом ничего неожиданного. Она ждет